Каждый раз, когда задумываюсь о том, что я, как и многие мои сверстники, был современником классика азербайджанской музыки Узеира Гаджибекова, общался с ним, меня охватывает какое-то странное чувство. Ведь когда говоришь "классик азербайджанской музыки", обычно как-то представляешь себе образ мовланы* Сафиэддина Урмеви или Хаджи Абдул-Кадыра Мараги, облаченных в длинные халаты, с тюрбанами на головах. Внешний облик их ассоциируется, скажем, с наружностью, уже знакомой нам по памятникам Низами или Физули, - они какие-то необыкновенные, недосягаемые, величавые... Нет, в этом смысле Узеир-бек был "классиком" несколько иного плана.

В своей статье "Место "Лейли и Меджнун" в истории азербайджанской музыки", напечатанной в Известиях Академии наук Азербайджанской ССР еще при жизни Узеира Гаджибекова (1945 г.), я писал о том, что на долю Узеир-бека выпала весьма редкая честь - увидеть себя в положении признанного своим народом классика еще при жизни. Видимо, каждый народ в определенный период своей истории выдвигает таких гениев: Максим Горький, Рабиндранат Тагор, Ян Сибелиус...

В обыденной жизни Узеир-бек был очень прост, весел, жизнерадостен. Интересный собеседник, обладающий даром острой наблюдательности, отличался предельной ясностью в своих суждениях и действиях.

И вот несколько дней тому назад на голубом огоньке, "зажженном" гостеприимными учениками школы № 190 по случаю 80-летия классиков азербайджанской музыки, сидя рядом с подругой жизни Узеир-бека, Мелеке-ханум, мы вспоминали много эпизодов из жизни композитора. В частности, о том, как летом 1925 года я гостил у них на даче в грузинском курортном местечке Цеми, о том, как после завтрака все домочадцы вновь садились за стол, чтобы решать составленные накануне Гаджибековым новые задачи по гармонии (в то время Узеир-бек усиленно работал над составлением учебника по гармонии).

Недалеко от дачи Гаджибекова отдыхал со своей семьей Муслим Магомаев. Собираясь ежедневно в тени излюбленного Узеир-беком соснового дерева, свояки вели оживленную беседу о путях развития азербайджанской музыки вообще, об оперном искусстве, как бы продолжая в частной беседе обсуждение проблем, которое велось в то время в музыкальных кругах, на страницах бакинской печати. Да, - мысль о родной музыке, о ее настоящем и будущем никогда не оставляла этих двух замечательных людей, она была главным делом их жизни, владевшим их умами, их сердцами.

Вспоминая удивительное благородство нашего любимого учителя, его неизменную доброжелательность, его умение незаметно и вовремя прийти на помощь, думаешь: такое не забывается! Лично мне на всю жизнь неизгладимо врезалось в память его выступление после общественного просмотра моего балета "Девичья башня" в апреле 1940 года, за несколько дней до премьеры. Сказав, что национальное своеобразие неотъемлемо от реалистического искусства, он вместе с тем отметил, что именно следование лучшим образцам русской классической балетной музыки определило направленность всех моих устремлений - создать впервые в азербайджанской музыка такие традиционные балетные формы, как вальс, адажио, сольные вариации и т. д. "Умелое сочетание классической балетной музыки, - писал Уз. Гаджибеков в газете "Правда" в связи с постановкой балета "Девичья башня", - с подлинно народными танцами определило содержание и стиль спектакли в целом".

От Узеира Гаджибекова ведут свою родословную многие жанры современной азербайджанской музыки. К бессмертному творчеству Уз. Гаджибекова, и особенно к его "Кероглы", будут вновь и вновь обращаться поколения наших композиторов: опыт Узеир-бека и его школы для молодых авторов - образец сочетания почвенности с новаторством, демократизма с мастерством.

О жизненности традиций, заложенных Узеир-беком, красноречиво свидетельствует творчество молодых композиторов Азербайджана, принявших заветы Узеира уже из рук его учеников.

Бакинский Рабочий, 19 декабря 1965